Древнескандинавская топонимия Древней Руси и город
Русско-скандинавские отношения раннего средневековья привлекают внимание исследователей более двух веков. Походы викингов — бесстрашных скандинавских мореплавателей — были направлены как на запад, так и на восток. Скандинавское присутствие в Восточной Европе совпало по времени с процессами возникновения здесь ранних государств. Степень скандинавского участия в сложении Древнерусского государства и поныне остается предметом оживленной научной дискуссии.
Тот факт, что перспективы пополнения письменных источников "практически равны нулю, тогда как археология... за каждые три десятилетия удваивает количество своих источников", выдвигает археологию на первое место в решении целого ряда проблем ранней истории. В связи с этим так называемый "варяжский вопрос" "чем дальше, тем больше становится предметом ведения археологии". Материальные следы присутствия варягов на Руси неоспоримы. Продолжаются выявление и систематизация находок и комплексов скандинавского происхождения в могильниках и на поселениях Древней Руси. Накопление археологических материалов позволяет ставить и решать такие сложные вопросы, как, скажем, периодизация русско-скандинавских отношений IX—XI вв. или уточнение сфер социально-экономической деятельности, в которых развивались эти отношения.
Вместе с тем усовершенствование методики анализа письменных источников дает возможность несколько иного, чем это принято в историографии, их прочтения и выявления содержащейся в них действительной информации. Именно совокупный анализ письменных и археологических материалов, равно как и данных целого ряда вспомогательных исторических дисциплин, привел исследователей к осознанию места и роли варягов в протекавших в Восточной Европе социально-экономических процессах.
Не последнее место в определении характера межэтнических связей занимают данные топонимики. Настоящая статья посвящена топонимии Древней Руси, нашедшей отражение в памятниках древнескандинавской письменности.
Произведения древнескандинавской письменности — скальдические стихи, рунические надписи, саги, географические сочинения - донесли до нас довольно обширный этно-, топо- и гидронимический материал, относящийся к Восточной Прибалтике, Древней Руси и Русскому Северу, особенно к городам и предгородским поселениям. При работе с названными источниками возникают известные трудности, связанные, с одной стороны, с их жанровыми особенностями, с другой — с хронологическим разрывом между событием и его фиксацией, достигающим порой пяти исков6. Рунические надписи датируются в основном концом X—XI в.; скальдические стихи, сочиненные в IX—XII вв., дошли преимущественно в сагах, создававшихся в XII—XIII вв., но сохранившихся, как и географические сочинения XII—XIV вв., в более поздних списках. Тем не менее характер содержащихся в источниках сведений со всей определенностью указывает на то, что в них отражена картина более ранняя, во всяком случае, никак не позднее середины XIII в. Так, например, детальный анализ исландских географических трактатов убеждает, что "это картина Восточной Европы X — начала XII в. до татаро-монгольского нашествия, до образования Литовского государства, до завоевания Орденом прибалтийских земель"7. Что касается скальдических стихов и рунических надписей, то изучение их топонимической номенклатуры показывает, что она сформировалась на начальном этапе проникновения скандинавов в Восточную Европу (первый период русско-скандинавских отношений датируется исследователями 750—860-ми годами).
Совокупное изучение древнескандинавской топонимии Древней Руси приводит к выводу, что каждый источник (или группа источников) имеет свою топонимическую номенклатуру. При этом хронология письменной фиксации топонимов (хотя и со значительным "запаздыванием") соответствует последовательности их возникновения в языке древних скандинавов.
На настоящем уровне исследованности восточноевропейского этно-, топо- и гидронимического материала в различных жанрах древнескандинавской письменности можно говорить о наличии в Скандинавии двух этногеографических традиций, отражающих определенную пространственную и временную очередность в процессе проникновения скандинавов в Восточную Европу и нашедших фиксацию, во-первых, в скальдических стихах, рунических надписях и королевских сагах, во-вторых — в географических сочинениях, скальдических тулах (перечнях) и сагах о древних временах.
Наиболее ранние источники — скальдические стихи и рунические надписи — содержат лишь названия двух городов: Ладоги (Aldeigia) и Новгорода (H6lmgardr), а также обозначение Руси —Gardar.
Этногеография королевских саг является прямой наследницей традиции скальдических стихов и рунических надписей. Древняя Русь — это Gardar, хотя постепенно место этого топонима занимает новообразование Gardariki; основные города Руси — Aldeigjuborg (композит типа Xborg, от скальдического Aldeigja) и Hоlmgardеr, хотя в сагах второй половины XIII в., видимо, в силу влияния более поздней традиции упоминаются Киев (Kaenugardt), Полоцк (Pallteskia) и Суздаль (Sudrctalariki, Surdalar) по два раза каждый.
В географических сочинениях XII—XIV вв. объем сведений о Восточной Европе значительно возрастает. На территории Руси (Gardariki) фиксируются основные водные артерии и крупнейшие города, относимые русской летописью к числу древнейших. Трактаты называют восемь древнерусских городов: Муром (Мбгатаг), Ростов (Rostofa), Суздаль (Surdalar), Новгород (Holmgarefr), Полоцк (Pallteskia), Смоленск (Smaleskia), Киев (Kaenugardt), Гнездово (Syrnes Gadar), при том- что Ладога в них не упоминается. Число известных географическим сочинениям рек тоже увеличивается: помимо Западной Двины (Dyna), это Днепр (Nepr), Нева (Nyia), Волга либо Волхов (Olkoga).
Саги о древних временах, зачастую развивающие сюжеты саг королевских, содержат топонимический набор, характерный для этих последних, в результате чего среди древнерусских городов вновь появляется Ладога (Aldeigja, Aldeigjuborg). Однако совершенно очевидно, что в них имеет место известная общность с этногеографией географических трактатов: Древняя Русь — Gardar и Gardariki с городами H6lmgardr, Kaenu-gardr, Мбгатаг, Radstofa, Pallteskia, Smalenzkia, Sursdalr. Вместе с тем в этом источнике содержатся и дополнительные топонимические данные, происхождение которых еще ждет объяснения: в частности, это латинизированные обозначения Руси (Russia, Russaland), Новгорода (Nogardr) и Киева (Kio), название города Danparstadir. Под весьма противоречиво толкуемым исследователями Алаборгом (Alaborg), вероятно, следует понимать безымянный городок IX—X вв. на реке Сясь у села Городище.
В целом для древнескандинавской топонимии может быть прослежена одна общая тенденция к обязательному воспроизведению фонетического облика адекватных иноязычных географических названий с последующим народноэтимологическим переосмыслением. Если ситуация с названиями городов Мбгатаг, Rostofa/Radstofa, Smaleskia/Smalenzki Pallteskia, Surdalar/ Sursdalr прозрачна, то обозначения Древней Руси (Gardar/Gardariki), Новгорода (Holm gardr) и Ладоги (Aldeigja, Aldeigjuborg) требуют дополнительных комментариев.
Вопрос о скандинавских наименованиях Руси в письменных памятниках конца X—XIII в. неоднократно привлекал внимание исследователей русско-скандинавских отношений раннего средневековья. Зачастую различия между топонимами Gardar и Gardariki не проводилось: они рассматривались как взаимозаменяемые разновидности какого-то единого имени. Большинство историков останавливались лишь на топониме Gardariki, более позднем, чем Gardar, имеющем более широкое распространение в древнескандинавской письменности.
Наиболее верной с методической точки зрения представляется трактовка вопроса о соотношении этих двух наименований Руси в статье Ф.А. Брауна. По мнению исследователя, форма Gardariki является творением исландцев, записывавших саги (начиная с конца XII в.). До того времени (в X, XI и XII вв.) на всем Скандинавском полуострове использовалась для обозначения Руси форма Gardar, и вопрос о значении искомых топонимов надо решать не на материале позднейшего Gardariki, а только на основании исходного Gardar.
Совокупный анализ древнескандинавских источников показывает, что уже в конце X в. топоним *Gardar имел распространение в древнескандинавском языке (самая ранняя дошедшая до нас его письменная фиксация в висе Халльфреда Трудного Скальда — 996 г.), а в XIII в. практически вышел из употребления, уступив место топониму Gardariki.
Использование корня gard для оформления именно восточноевропейской топонимии заставило исследователей обратить внимание на связь древнеисландского gardr и древнерусского "город, град". Большинство историков для сопоставления с древнеисландским gardr брали русское слово "город" с более поздним семантическим наполнением, понимая под "городом" отделенный от сельской местности укрепленный населенный пункт, центр ремесла и торговли. Это приводило к выводу о "семасиолоческом влиянии русского языка на древнескандинавский", о "приближении" скандинавского слова к почти однозвучному русско-славянскому" и т.п. Однако на том основании, что gardr и "город" — слова родственные23 и что в них выделяется одно и то же значение ("ограда, забор, укрепление"), можно заключить, что в определенном временном срезе они были тождественны по значению и именно в это время должна была сложиться (применительно к Руси) скандинавская топонимия с корнем gard.
Археологически скандинавы на Руси (за исключением Ладоги) прослеживаются начиная со второй половины IX в., а первая фиксация топонима Gardar — 996 г. Значит, скандинавское наименование Руси оформилось в конце IX—X в. Но что дало основание скандинавским пришельцам назвать область расселения восточных славян этого времени (точнее, Северо-Запад Восточной Европы, поскольку в этот район скандинавы попадали раньше всего, с ним теснее всего были связаны) Gardar? Каков был характер поселений в указанное время на означенной территории?
Все предшествующее рассуждение приводит к выводу,что это должны быть укрепленные поселения, но не города в более позднем понимании. Археологические материалы со своей стороны говорят за то, что даже в конце X— начале XI в. в Новгородской земле было всего три города (Псков, Новгород, Ладога), при общем числе древнерусских городов не более 21. В то же время в Новгородской земле насчитывается (по данным разведочных обследований) не менее 20 укрепленных поселений, относящихся эпохе сложения Древнерусского государства.
Анализ топографии кладов куфических монет VII—X вв.26 подтвердил выдвигавшееся уже в науке положение о том, что в Ильменском бассейне смыкались два важнейших торговых пути средневековья, пересекавших Восточную Европу, — балтийско-волжский путь и путь "из варяг в греки". Именно в этом районе, в центре складывающейся Новгородской земли (по реке Волхов, в низовьях рек, впадающих в озеро Ильмень, по реке Поле), и находились означенные укрепленные поселения. Они служили убежищем для населения близлежащей округи, а кроме того, были опорными и контрольными пунктами на водных дорогах, зачастую они располагались на наиболее сложных участках водных магистралей, что характерно в первую очередь для поселений на берегах Волхова (Ладога, Любша, Новые Дубовики, Городище, Холопий городок, Рюриково городище).
Таким образом, скандинавы, отправляясь из Ладоги по Волхову в глубь славянской территории, встречали на своем пути цепочку укрепленных поселений, называемых местными жителями "городами". Поэтому вполне естественно, что на первом этапе знакомства с Русью скандинавы стали называть страну именем Gardar — "Города (-укрепления)", создав его не без учета фонетического облика местного обозначения знакомых им на первых порах укрепленных поселений вдоль Волхова.
|
|
